Читать книгу "Время умирать. Рязань, год 1237 [СИ] - Николай Александрович Баранов"

изо рва. Ратислав чуть помедлил, осматриваясь по сторонам: не забыли ли чего, или кого. Вроде все чисто. Он тоже закинул щит на спину, схватил ближайшую веревку и полез следом за своими людьми. Понял он свою ошибку, едва выбравшись к подошве вала: очухались-таки татары за изгородью, взялись за луки, проклятые. Запели вокруг Ратьши стрелы, стали, с хрустом пробивая лед, втыкаться в откос вала, вдоль которого он как раз поднимался. Несколько с глухим стуком воткнулись в щит, пара ударила в кольчужную юбку, прикрывающую бедра и повисли на ней, застряв в кольцах, одна со звоном ударила по шлему. Не пробила, слава богам. Со стены татарам отвечали. Звонко щелкали тетивы обычных луков, глуше, но с протяжным гудением затинных самострелов. Если бы не стрельба со стены, охотников уже давно бы утыкали стрелами, а так татарам не давали толком прицелиться.

Но вот в кого-то все же попали. Наверху у самого подножия стены послышался вскрик. Ратислав поднял голову, пытаясь разглядеть, в кого угодила стрела. Не в княжича — тот уже перевалил через гребень. И не в Годеню — у этого доспех темный. На веревке выгнулся, поймав в незакрытую щитом часть спины, кто-то из меченош, блестя в свете факелов серебром кольчуги. Со стены стали быстро подтягивать веревку, на которой повис подстреленный. Не успели. Правая рука, которой еще продолжал цепляться за веревку воин, разжалась и он заскользил вниз по обледеневшему склону вала. Падал меченоша сажени на полторы правее Ратьши. Не задумываясь, он, опершись ногой о неровность наледи, толкнулся вправо и успел перехватить раненого, зацепив того за оплечье. Теперь на одной руке с тяжелой ношей влезть на стену самому нечего было и думать.

— Тяните! — прохрипел Ратислав, вскинув лицо вверх.

Со стены потянули. Не так, правда, быстро, как хотелось. А стрелы продолжали лететь. Теперь только в Ратислава и раненого, подхваченного им — остальные охотники уже были на стене, укрывшись за заборолами. Кто хоть это? Он всмотрелся в запрокинувшееся бледное пятно лица. Семен… Не повезло парню. Пока их подтащили к гребню стены, в Ратьшу угодило еще с пяток стрел. Щит и доспех выдержали, ни одна из стрел не достала до тела. А вот Семену не повезло — еще одна стрела пробила ему кольчугу на спине — щит ее почти не прикрывал, сбился в сторону. Наверху у самых заборол Ратислав, собрав последние силы, вздернул тело меченоши повыше. Несколько рук подхватили его и втянули в одну из бойниц. Кто-то помог перевалить через стену и Ратьше.

Какое-то время он, усевшись на настил и прижавшись спиной к частоколу стены, просто дышал обжигающим морозным воздухом. Отдышался, поднялся на ноги. Пригибаясь, — в бойницы, посвистывая, залетали монгольские стрелы — добрался до лежащего неподалеку Семена, вокруг которого сгрудились участники вылазки и несколько воинов со стены. Растолкав зевак, склонился над недавно обретенным меченошей. Тот отходил — хрипя, брызгал изо рта пенящейся кровью и выдувал носом красные пузыри. Пальцы, ломая ногти, скребли по настилу пола, ноги выбивали пятками частую дробь. Мучился не долго. Грудь в последний раз вздыбилась, потом медленно опустилась, с хрипом выпуская воздух, пальцы на руках скрючились и замерли, ноги, вроде как облегченно, вытянулись.

Все. Нет больше Семена. Никому не расскажет воин о том, что заходил воевода Ратислав в покои княжны. От того, что пришла такая мысль, тошно стало на душе. Выпрямился Ратьша, провел рукой по лицу, словно смахивая мерзкую липкую паутину. Да, не взял бы с собой тогда Семена, наверное, жив бы тот был. А, может, и хотел вот такого? Самое поганое, что, наверное, так оно и есть. Ну, может, не хотел осознанно, но где-то в глубине души… Ну да сделанного не воротишь. Опять же, не сегодня убили бы гридня, так завтра, или послезавтра. А коль падет стольный град, так все там будут. Успокоив чуток такими рассуждениями проснувшуюся совесть, Ратислав глянул на стоящего поблизости Годеню, сказал ему:

— Отнесете павших в скудельницу. Утром попа позовите. Вроде был Семен добрым христианином.

— Сделаем, боярин, — кивнул тот.

Надо было еще что-то сказать воинам, собравшимся на стене. Не зря же затевалась вся эта вылазка, не зря погибли те, кто погиб. Говорить не хотелось, но — надо. Надо! Ратьша кашлянул, прочищая горло. Сказал хрипловато и не слишком громко:

— Видите, можно их бить! Не о двух головах и помирают так же легко, как и все люди.

Возвысил голос, так что все, кто еще продолжал слать через бойницы стрелы, опустили луки, повернулись к нему.

— Не зря сходили за стену! Видите: полон отбили, ворогов побили едва не с сотню! — Тут Ратислав, скорее всего, преувеличил, но для пользы дела — можно. — Своих потеряли всего нескольких. Так вечная им слава и память!

Все, больше слова не шли. Тогда он выдернул из ножен меч, вскинул его над головой острием в темное небо, выкрикнул-выдохнул:

— Слава Перуну-Громовержцу!

— Слава! Слава! — отозвались на всех трех ярусах стены.

— Пошли, — устало махнул он рукой княжичу и меченошам, когда славословия Перуну затихли. Домой. Отдохнуть надо.

Двинулся по стене к ближайшей дверце, ведущей на второй ярус. Меченоши последовали за ним. Княжич Андрей тоже. Видно хватило парнишке приключений на сегодня. Поднявшись на второй ярус, Ратьша, сторожась, выглянул в бойницу. Булгарский отряд, преследовавший их до самого рва, уходил за надолбы. Уходили грамотно с задних рядов под прикрытием передних. Потерь несли совсем мало. Но и обстрел со стены ослаб — видно кто-то из начальных людей приказал поберечь стрелы.

Глава 22

Вернувшись на занятый отрядом Ратьши купеческий двор, повечеряли и сразу полегли спать. Гунчак уже спал в своей каморке. Или притворялся, что спал — шумели, все же, при возвращении изрядно. Так ли, иначе, но встречать не вышел. Обиделся, что не взяли на вылазку? Или, в самом деле спал? Разбираться не хотелось. Бог с ним. Коль и обиделся — переживет. Первуша улегся на одном из двух лежаков, приготовленных для него и Семена. Пока взбивал сено в лежаке, все косился на лежак семенов. Перед тем, как улечься, спросил:

— Боярин, можно уберу его завтра?

— Убери, — буркнул Ратислав.

Снова ворохнулась внутри совесть. Скрипнул зубами — не к месту и не ко времени. Как ворога отобьем, так будем совестью мучится. Вроде утихла совесть, но все равно уснул не сразу. Лежал на ложе и слушал, как гомонят за дощатой стеной княжич со своими меченошами, переживая свои приключения во время вылазки. А Первуша, чистая